Сюда часто прибывают корабли из Китая. Сюда, откуда начался путь самого известного в мире боевого искусства — каратэ, чья истинная история, полная загадок и недоговоренностей, еще не написана.
От китайских берегов остров Окинава расположен приблизительно на таком же расстоянии, как и от Японии. Неудивительно, что долгое время жители провинции Фуцзянь и особенно ее прибрежных районов считали остров "своим", имели много родственников на Окинаве, часто ездили к ним в гости и нередко принимали китайских жителей Окинавы у себя. Вообще, влияние китайской культуры ощущалось на этом острове значительно сильнее, чем японской — здесь поклонялись тем же народным богам, что и крестьяне в Фуцзяни или на Тайване. Например, одним из легендарных воинов, великим мастером владения оружием окинавская традиция считает именно китайского народного бога Ма-цзу. На народных лубочных картинках он изображался в виде яростного и могучего воина с двумя мечами в полном боевом облачении. Буддисты представляли его несколько иначе — у них он превратился в одно из воплощений (аватар) богини милосердия Гуаньинь. Ма-цзу поклонялись практически все жители Фуцзяни, Тайваня и Окинавы, тем самым единясь внутри мистического тела единого божества. По некоторым легендам он считается прародителем тех племен, которые когда-то много тысячелетий назад впервые появились на этой территории и дали начало всем южнокитайским монголоидам (именно они затем заселили, в частности, Австралию). И сегодня на небольшом гранитном острове Ицзу, что находиться в сотне километров от Фуцзяни, возвышается величественный храм бога Ма-цзу. Каждый год в конце апреля здесь устраивается грандиозное празднество в честь Ма-цзу, на которое съезжаются сотни паломников, в том числе и с Окинавы. Треск разрывающихся петард, ритуальные флаги, оживленные и возбужденные лица, — все это создает непередаваемый аромат восточной мистерии.
...Корабль медленно подходит к нехитрой пристани небольшого китайского островка Ицзу, что расположен не более чем в сотне километров от берегов Фуцзяни. Всякого путешественника, сходящего на этот берег, поражает мрачная неприступность местного гористого ландшафта, от которой даже в яркий солнечный день веет холодом. Да и сам остров — собственно огромная гранитная скала в море, которая была заселена переселенцами из Фуцзяни. Дело в том, что остров Ицзу лежит на полпути между Тайванем и Окинавой. И, возможно, именно через этот остров много веков назад следовали китайские переселенцы на Окинаву — люди, которым было суждено познакомить японцев с боевыми методами ушу и чье искусство спустя много веков превратилось сегодня во всемирно известное каратэ.
Но вряд ли кто из скромных крестьян, что отчаливали от берегов родной Фуцзяни, предполагали будущее японское величие боевых искусств. Более того, ехали они, конечно же, в поисках более спокойно и богатой жизни, но отнюдь не преподавать боевые искусства. Многие из переселенцев просто бежали от маньчжуров, что вторглись в Китай в середине ХVII в. Удивителен характер китайцев — с одной стороны, неподдельная любовь к "отеческим гробам", стремление жить в тех местах, где захоронены их предки, где веет духом мудрецов древности, к которым китайцы возводят свой род, а с другой стороны, — извечная тяга к переселениям, подпитываемая иллюзиями того, что жизнь в дальних краях может быть значительно лучше.
Переселенцы обращали свои взоры не столько на Окинаву, сколько на весь архипелаг Рюкю, к которому и принадлежит этот ныне знаменитый остров. Он не велик — длинная изогнутая змея островов, в ширину в некоторых местах не более четырех километров, растянулась в длину на восемьсот километров, одним своим концом подходя к китайскому острову Тайвань, а другим — упираясь в южную оконечность Японии.
Окинава — остров непостоянный, большей частью он покрыт горами, где невозможно ни жить, ни выращивать сельскохозяйственные культуры, зато рядом встречаются живописнейшие уголки. В одном из таких благоприятных уголков на юге острова расположена столица Окинавы — город Наха. В конце ХVIII-ХIХ вв., когда и развернулись все события, связанные с нашим повествованием, Наха, равно как и несколько других поселений на Окинаве — Сюри, Томари представляли собой небольшие деревушки, население которых едва ли было больше нескольких тысяч человек. А сегодня Сюри и Томари слились в один город, став частью Наха.
Вероятно, когда то в древности весь архипелаг Рюкю представлял собой мощную горную гряду, принадлежавшую части материка. Но эпохи оледенения, океанических разливов и размывов суши превратили эту гряду в ряд мелких островков, между которыми курсируют паромы, корабли и сотни небольших рыбацких суденышек. Местные легенды гласят, что Рюкю на самом деле не просто каменная гряда, но хребет морского исполина, который лежит на полпути между Китаем и Японией. С вертолета эти острова действительно напоминают огромное морское чудовище, "телом" или центральной частью которого является именно остров Окинава. По-японски "оки" — это "море", "нава — "цепь", "хребет", то есть название острова можно перевести как "морская цепь". И именно как гряда морских скал он воспринимался в древности.
Узкая тропинка едва заметно идет вверх. Даже в знойный день, когда южные травы жухнут от жары, путник не испытывает неудобств — густые деревья надежно прикрывают его от лучей солнца. Дорога неровная и каменистая, равно как и вся местность. Иногда она выводит на открытую местность, и нам открывается прелестный пейзаж в классическом восточном стиле — буйвол, тянущий за собой плуг, на который всем телом навалился тщедушный хозяин, чьи ноги утопают в размытой глинистой почве, позади — идущие уступами поля, зеленые горные террасы с заливными лугами — все это на фоне могучих гор, утопающих в дымке. В конце концов, дорога выведет к какой-нибудь деревушке, а то и просто — к нескольким нехитрым домам, окруженных несколькими квадратами полей. То здесь, то там встречаются полузаброшенные кумирни с небольшим алтарем, посвященные местным духам и божествам. На алтаре иногда еще встретишь фигурку Будды и небольшие горшочки для благовоний — но никто их не трогает, ибо эти предметы священны и горе тому, кто осмелиться нечестным путем забрать их. Кажется, в эти полуразрушенные остроконечные каменные "домишки", куда с трудом может войти даже один человек, уже давным-давно никто не заглядывал. Но нет — вот в пустой кумирне догорают несколько курительных свечек перед полустертой иероглифической надписью на деревянных дощечках, покрытых облупившейся красной краской. Значит еще полчаса назад сюда зашел поклониться местному божеству какой-то путник, скорее всего, из ближайшей деревушки — даже на современной Окинаве духи всегда в почете.
На этой дороге за целый час пути порой не увидишь ни одного человека, зато встречный, даже незнакомый тебе, вежливо раскланяется с тобой. Здесь простота и покой жизни, идущие "от века", встречаются с глубинной культурой души. Вежливость не помешает однако внимательно и несколько настороженно оглядеть незнакомца, а потом японец равнодушно опустит взгляд. Знакомые, встретясь на дороге, могут простоять в тени за разговорами "ни о чем", а точнее "о чем-то очень важном", целый час, ведь дорога — это еще и особый тип сообщительности, коммуникации людей, где один рад другому уже потому, что через несколько мгновений они разойдутся и никто никому не будет в тягость. Вот стоят два человека, соприкоснувшись краями широких соломенных шляп и поставив свою поклажу на землю, ведут беседу. Здесь все неторопливо, и кажется, сама история замедляет свои шаги на этой дороге, а время течет вспять, заставляя нас возвращаться к "следам предков" — именно так сотню лет назад беседовали предки современных японцев. И сегодня встречаясь друг с другом на дороге, они встречаются с собственной историей. Дорога дарует умелому путнику все — и общение с духами, и встречи с друзьями, и спокойные, благостные размышления.
Впрочем, ничего примечательно здесь, кажется, нет, таких дорог сотни на юге Китая и в Японии. Может быть и не стоило так пристально вглядываться в мирный пейзаж вокруг, испытывать какой-то мистический трепет в тени деревьев, размышлять над суетностью и покоем вечной дороги? Но, нет — это особый путь. Именно по этой дороге когда-то ходил будущий основатель современного каратэ Фунакоси Гитин к своим первым учителям Анко Азато и Итосу, именно на эти камни ступала нога Мабуни Кэнва, именно в этих кумирнях совершали поклонения китайские мастера, что преподавали боевые искусства жителям острова.
Этот маленький остров сегодня известен поклонникам каратэ всего мира. Этот остров, названный "колыбелью каратэ" — реальный и символический мост между боевыми искусствами Японии и Китая, именно здесь соприкоснулись две великие восточные культуры, здесь произошла встреча величайших мастеров тела и духа. Это — остров Окинава.
Первые запреты и первые боевые тренировки
Существует традиционная версия, которую мы можем часто встретить практически во всех книгах по истории каратэ, о том, как впервые окинавцы начали изучать боевые искусства. Якобы стимулом к этому послужили запреты на ношение оружие и притеснение со стороны местных правителей. Посмотрим, насколько это верно.
Одни относят начало этих событий к временам правителя Окинавы Сё Хаси (1429-1439), другие — к более поздней эпохе правителя Сё Сина (1477-1526). Считается, что именно тогда были изданы первые запреты на ношение местными жителями оружия. Эти запреты до нас не дошли, о них сохранились лишь какие-то глухие воспоминания в устной традиции. Причина таких запретов была, на первый взгляд, очевидна: местные правители страшно опасались мятежа. Правда, трудно предположить, что угроза исходила именно от местных жителей, состоявших в основном из мирных и незлобивых крестьян. И Сё Хаси, и его последователи боялись другого — как бы руководители крупных местных кланов, не подбив простолюдинов на восстание, не отобрали бы у них централизованную власть над Окинавой, которая только недавно пришла в руки к Сё Хаси.
Сё Хаси был безусловно человеком неординарным, хотя крайне жестоким, а порой даже свирепым. Происходил он из коренных окинавцев и недолюбливал японских сёгунов, растущие амбиции которых грозили ему потерей власти над Окинавой. Правда, в ту пору для японских самураев Окинава еще не представляла большого интереса — они пока решали свои внутренние проблемы. В Японии царила эпоха Муромати (1333-1573), и сёгуны Асикага активно боролись с дружинами местных даймё, приближались т.н. "Годы войны" (Сэнгоку цзидай, 1467-1573), когда мелкие стычки и крупные сражения стали повседневностью для японских буси. Так что воинственным самураям было пока не до Окинавы.
Тем не менее Сё Хаси усердно укреплял свою дружину, проявляя при этом порой чудеса дисциплинарной жесткости. Истории рассказывают, что однажды он сам пронзил мечом одного из лучших воинов своей гвардии лишь за то, что заметил какую-то неряшливость в его доспехах. Дисциплина его воинства держалась на страхе и почти мистическом поклонении Сё Хаси. Происходил он из центральной области Окинавы, так называемой Тюдзан (“Средняя гора”), и первоначально возглавлял один из местных кланов, от которого мало кто ждал конкуренции в борьбе за власть на острове. Вся Окинава была разделена между "большими домами" — то есть представителями крупных кланов, между которыми время от времени происходили мелкие стычки. Но амбиции Сё Хаси были велики, и роль поместного князька удовлетворить его не могла — он в течение нескольких лет сколачивал воинство, причем тренировал их почти так же, как тренировали профессиональных самураев. И вот, наконец, в 1429 году путем договоров, воин, запугиваний он впервые в истории Окинавы объединяет все три области этого острова: Хокусан (“Северная гора”), Нандзан (“Южная гора”) и свою вотчину Тюдзан (“Средняя гора”).
Окончательной такую победу назвать было трудно — то здесь, то там на небольшом острове объявлялся какой-нибудь представитель богатого клана, раздавал крестьянам оружие и подбивал на восстание против Сё Хаси. Нельзя сказать, что правление Сё Хаси было особенно суровым или жестоким — это была обычная власть обычного мелкого восточного деспота. К тому же островное положение его территории, оторванность от материковой культуры создавали все условия для укрепления его авторитета. Налоги собирались прежние, повинности оставались теми же, но благодаря централизованной власти на острове крестьянину было уже трудно уклониться от своих обязанностей перед правителем. Естественно, что простой люд, способный выражать свои чувства в основном лишь в виде могучего разрушительного импульса, был способен полыхнуть в любой момент.
И тогда Сё Хаси вводит самое естественное, что могло ему придти в голову — "кинбу" или запрет на ношение, хранение и изготовление оружия. Нельзя сказать, чтобы в этом он был оригинален. Такие запреты время от времени вводились в Китае, начиная с V в., а Окинава во времена Сё Хаси находилась формально под китайским протекторатом и во многом дублировала своего великого соседа. Правда, сразу оговорим два момента. Во-первых, ни в Китае, ни на Окинаве за соблюдением этих запретов никто строго не следил, не известно даже, был ли кто наказан за ношение оружия. Хроники об этом не упоминают, а дотошные историки окинавского боевого искусства при всем желании так и не смогли найти имена пострадавших от указа "кинбу", в равной степени как и мне не удалось обнаружить имена китайцев, пострадавших от этого запрета в Поднебесной империи. Этот запрет был скорее формой демонстрации воли единоличного правителя, неким магическим символом власти, нежели реально преследовал цель пресечь использование холодного оружия. К тому же, мало кто из крестьян действительно владел мечом или копьем. Мечи были страшно дороги, копья — не практичны, не будешь же с ними работать в поле и ходить по дорогам.
К тому же, многие запреты на ношение оружия объяснялись не столько страхом перед восстанием, сколько тем, чтобы простолюдины не отвлекались от своих основных обязанностей. Воинские тренировки, требовавшие немало времени, были зарезервированы для особого, в общем-то немногочисленного на Окинаве слоя людей — в основном членов царской дружины.
Во-вторых, обращу внимание, что закон "кинбу" касался лишь ношения и изготовления оружия, под которым понимались те виды оружия, которыми пользовались в то время профессиональные воины — мечи разной формы, копья, алебарды, клевцы, трезубцы. Например, о длинных крестьянских ножах речь не шла — это необходимый инструмент в обработке тростника. Также не оговаривались ручные мотыги, серпы, цепи, которые активно использовались в арсенале ушу на юге Китая и тренировки с которыми можно там в деревнях встретить и по сей день И самое главное — никакого запрета на занятия собственно боевыми искусствами не было, он никогда не вводился ни в истории Окинавы, ни в истории Китая или Японии.
Начали ли простые крестьяне после запрета Сё Хаси упражняться в боевых искусствах — не известно. Утверждения о крестьянских занятиях различными методами боя — не более чем досужие выдумки современных авторов, ничем не подтвержденные. Да и зачем крестьянам надо было делать это, отвлекаясь от насущной необходимости кормить свои семьи? Жизнь их оставалась прежней, их мало кто притеснял, так как даже на маленькой Окинаве в ту эпоху плотность населения была не велика, и с грозной властью простолюдины напрямую почти не сталкивались, а все дела они решали через старост деревень и лидеров своих кланов. К тому же Сё Хаси и все правители из рода Сё были все же окинавцами, "родными", не в пример японцам, которые пришли на остров в конце ХVI в. уже как захватчики. А это действительно создавало угрозу для местных жителей. Может быть все началось именно тогда?