Чтобы понять смысл древнего искусства каратэ, его философскую основу и опытные ценности, переходящие из поколения в поколение вплоть до наших дней и устремленные даже в далекое будущее, вспомним «Золотые правила» Гичина Фунакоси, возникшие в далекие двадцатые годы нынешнего века в рамках его первой опубликованной книги «Каратэ-до кехан».

Глубоко всеобязывающий этический и нравственный характер размышлений Гичина Фунакоси, а также польза каратэ заставляют нас еще раз вернуться к самому началу, к определению каратэ. Выражение каратэ, дословно переведенное с японского языка, значит «пустая рука»; это боевое искусство, основывающееся на сочетании своеобразных физических и психических принципов, противостоящих нападающей силе.

Тот, кто овладеет этим искусством, вполне в состоянии стать и нападающим, хотя каратэ все-таки исключительно искусство защиты. Почему? Потому что ученик каратэ не может приобрести полную физическую форму, если не строит и не построит и психическую часть своей личности. Чтобы совершенно овладеть определенными элементами каратэ и применить их таким способом, который делает это искусство опасным, даже смертельным, ученик должен приложить многолетние усилия, максимальным контролем воли и чувств приноровиться к постоянной тренировке. Ведь только сильная воля может заставить тело без непосредственной надобности и нужды подвергаться беспрерывным усилиям.

Изречение Такуана До му кеку — «Нет ограничений для жизни» — лучше всего представляет суть каратэ и значение постоянной тренировки. Хотя тело каждого человека физически ограничено, в первую очередь, из-за старения, неминуемо сопровождающего человеческий век, ум и дух могут совершенствоваться и развиваться даже у людей пожилого и преклонного возраста. Гичин Фунакоси говорит: «Голая физическая ловкость в рамках какого-нибудь боевого искусства не считается крупным достижением. Лишь тот, кто свое занятие до-формами боевых искусств усматривает как задачу, которой может заниматься всю жизнь, лишь тот, кто продолжает тренироваться и после того, как его тело достигло физических пределов, лишь тот может считаться настоящим мастером до».

Впрочем, значение внутренней, психической силы и решительности очень быстро открывается всем, изучающим каратэ. После некоторого времени занятий каратэ, становится ясным, что без способности сосредотачивания и сдерживания чувств трудно сделать тот шаг вперед, с помощью которого количество переходит в качество.

Таким способом и проводится отбор. Обучаются ли сами или в клубах, от каратэ быстро отказываются все, кто понадеялся вложить мало, а получить много.
Значит ли это, что человек без определенных психических предрасположенностей не может овладеть каратэ? Ответ гласит: может, но — как мы уже повторяли много раз — лишь при условии, если, приобретая физическую готовность, созидает и свой дух, а также внутреннее, психическое равновесие.

Все, пожалуй, согласны с тем, что личность с высокой степенью самообладания редко может быть агрессивной. Она будет в состоянии не только обуздать свой мгновенный наступательный порыв, но и свою «скрытую агрессивность», если признаемся, что она существует в нас и что способность самообладания — признак самоуверенности, приобретаемой упорным и прилежным обучением каратэ.

В подтверждение этого, от того времени, когда столкновения решались с помощью сабли, сохранился ряд примеров, рассказывающих о том, как безоружному человеку удавалось справиться с вооруженным саблей противником, руководствуюшимся взбешенными инстинктами. Подобные случаи являются темой не только японских легенд, но и художественной литературы разных народов, уже начиная с античного мира (у нас об этом говорит известная поговорка, которая «богатырское сердце» ставит выше «светлого оружия»).

Столкновения, несомненно, никогда не разрешались саблей, а хладнокровием, самоуверенностью, сосредоточенностью, способностью быстро заметить и еще быстрее отреагировать. Именно на таких особенностях основывается искусство Фудокана. Его крупное преимущество относительно разных видов холодного и огнестрельного оружия состоит в том, что, в отличие от вооруженного нападения, которое не может быть взвешенным, так как преследует одну единственную цель — нанести тяжелейшее повреждение или умертвить противника — мощность удара каратэ, хотя он может быть смертельным, может быть контролируема в такой степени, что она лишь временно обезвредит соперника.

На существенное противоречие, устанавливаемое Ричардом Кимом, который задается вопросом, как можно одновременно настаивать на изучении убийственных техник, на усвоении искусства убийства и при этом на нравственности такого действия и контроле над собственной агрессивностью — ответ можно найти в ката, представляющих собой сердце и душу каратэ. В них содержится кажущаяся противоречивая природа этого искусства, так как они являются не только усовершенствованием тела, но и тренировкой духа. По традиционному пониманию, ката есть религиозный обряд искусства каратэ, подразумевающего не физическое совершенство каратиста, а достижение его духовной цели: борьбы с самим собой, со своими агрессивными инстинктами и победы над ними.

Следовательно, каратэ есть искусство защиты, нравственный кодекс которого обязывает его приверженцев употреблять его в целях собственной обороны и общего блага, всегда на стороне слабых, жертв нападения, больных, женщин, детей. Каратэ учит нас тому, что мудро позволить своему противнику первым атаковать нас, сосредоточиться на атаку, чтобы хорошо выбранной, правильной контратакой успешно расстроить его агрессивные намерения. Поэтому каратисту необходимо приобрести способность «чтения» шагов противника прежде, чем тот осуществит их, а это достигается постоянной тренировкой всех форм спарринга — от основных, типа иппон кумитэ, до сложных (тройные, пятерные), полусвободных и совсем свободных единоборств. При этом за противником необходимо всегда внимательно наблюдать, необходимо всегда видеть и предвидеть движение его тела, а тем самым и каждую следующую технику за все время развития нападения (формы реакции сэн, тип Тай и Какэ но сэн).

Как можно заметить, все техники в каратэ начинаются защитой, блоком, т.е. оборонительной позицией, что подтверждает наше положение о необходимости реакции без чувствительного переживания.

Говоря о реакции на нападение противника, Такуан указывает на еще один существенный принцип боевых искусств, который гласит: Me ва ке — йицу но кан ни ари, или «Моя сущность лежит между нападением и защитой». Недоумение — напасть или защищаться — разрешается этим изречением.

Собственно говоря, беспрестанное размышление о нападении противоречит философской точке зрения, согласно которой самооборона является высшим достижением и крайней целью боевых искусств, тогда как, с другой стороны, постоянное беспокойство о защите доводит до страха перед противником. Поэтому суть боевых искусств находится посередине между этими двумя крайностями, в области, которая не является ни нападением, ни защитой.

Значение изречения «Me ва ке — йицу но кан ни ари» имеет не только практическую важность. Оно имеет и свою философскую, дзэновскую основу, затрагивающую области нашего сознательно-несознательного бытия. Этот чрезвычайно важный принцип требует от тех, кто занимается боевыми искусствами, отказаться от всех земных чувств, которые можно испытать, находясь перед противником. Страх смерти, все виды опасений, мысли о нападении или защите, если мы допускаем их появление в нашем сознании, привязывают ум лишь к такому виду чувства или мысли, что он, будучи таким образом прикрепленным, становится не способным свободно ответить на движения противника.

Именно поэтому, где-то между мыслью о нападении и защите, в «нулевой» точке мышления, находится та область, в которой ум свободно плавает, поэтому он способен отвечать на все внешние события.

«Не позволяй своему уму остановиться на руках, держащих меч, готовый ударить. Забудь свои руки, которые наносят удар. Просто нанеси удар и сокруши противника», пишет Такуан к Мунэнори. «Не помещай свой ум в своего противника. Считай, что твой противник пуст, что ты пуст, а также твой меч, наносящий удар и руки, держащие его. И пусть никогда не привлекает твое внимание пустота всего этого».

Во время войны Великого Таня учитель дзэн By Эсюэн из Камакуры, попавший в плен и приведенный на казнь, перед смертью произнес стих: «Как будто ты блеск молнии, пересеки весенний ветерок». Говорят, что после этих его слов, человек, собиравшийся отрубить ему голову, тотчас же бросил меч и убежал без оглядки. Смысл слов By Эсюэна в такой роковой момент мог значить: «Мгновение взмаха меча есть как блеск молнии, оно в себе не содержит ни ума, ни идеи. Нет ума в мече, который ударяет, ни в палаче, ни во мне, человеке, которого собираешься казнить. Палач пуст, меч пуст, и я пуст, человек, которого хотели было убить. Ударяющий человек не человек, ударяющий меч не меч, и я, которого хотели было ударить, не что иное, как блеск молнии. Поэтому порезать меня значит порезать ветерок под весенним небом. Дело в том, что ничего не остается. Рассекая ветер, ничего не ощутишь, воин.»

Мастерство буси, как его усматривает Миямото Мусаси, измеряется величиной способности устранения нашего сознательного существа; его внушение простое: забыть свой ум. Лишь таким путем достигается высшая степень фехтовального искусства. Это то же самое, что и любая наша повседневная работа — взмахи веером, танцы и т.п. — причем мы не думаем ни о движении взмахов, ни о последующем шаге танца; искусство меча не достигается сознательным усилием, а продвигаться вперед невозможно, пока ум охвачен руками, держащими меч, или стопами, занимающими ту или другую позицию.

Сознательное выполнение — в нашем случае выполнение ката или поединок каратэ — будет плохим, неуклюжим и загрязненным твоим Я. Мусаси решительно делает вывод: пока полностью не откажешься от своего ума, все, что ни делаешь, будет плохим.

Психофизическую совокупность, выраженную понятием иккэн хиссацу — убийственным ударом кистью, локтем или ногой — сэнсэй Хидэтака Нисияма обозначает понятием окончательного удара, который от иккэн хиссацу отличается только требованием ограничения системой принуждения, т.е. применением точнейших и строжайших правил традиционного каратэ. Через такое ограничение приходим к основополагающему принципу каратэ как «нон контакт» спорта, из которого применение иккэн хиссацу устраняется наподобие подлинных окинавских школ Наха, Сюри и Томари-тэ. Замыслом окончательного удара одновременно отвергается и современная практика искажения этого искусства в школах по производству «инстант самураев», обнаруживающих свое «мастерство» в виде множества движений в различных хореографиях. В противовес этому, иккэн хиссацу — в предполагаемом случае возникновения действительного столкновения с группой вооруженных и на все готовых нападающих — значит применение одной техники, которая должна обезвредить противника. Другими словами, удар практически представляет собой сосредоточенность сил, происходящую из совокупности психических и физических ресурсов, предполагая, что для его выполнения предоставляется только одна возможность (схема 8). Техника выполняется без всякой задней мысли о возможном продолжении поединка.

Упомянутые идеи представляют собой основу методологии тренировки в традиционном каратэ, подобно тому как идея окончательного удара составляет краеугольный камень традиционного каратэ в целом. В системе обучения замысел окончательного удара очевиден в тренировке иппон, сан иппон и дзю-кумитэ; тот же замысел обнаруживается и в критериях суждения ИТКФ, согласно которым действие прерывается после выполнения трех техник, если покажется очевидным, что атака продолжится и после третьей техники — так как такие серии выходят за рамки сути традиционного каратэ. В Фудокане принятие замысла окончательного удара подразумевается и подтверждается на экзаменах на даны демонстрацией силы удара путем тестов силы, в спортивном поединке — практическим применением техник, выполненных таким образом (при подразумевающемся совершеннейшем самоконтроле), а также при выполнении ката или в работе с макиварой.